Первые югославы российского футбола играли в Липецке. В 1997 году тогдашний гендиректор «Металлурга» Юрий Шишлов пригласил в команду защитника Милана Ловре. Затем уже сам футболист начал осваивать агентскую деятельность — привез в Липецк нескольких соотечественников. Когда денежный поток в клубе начал пересыхать, югославы испарились. Следующего приезда сербов пришлось ждать больше десяти лет. Миодраг Стефанович примерил красно-черную футболку в не самые простые для клуба времена. Уже не молодой полузащитник в Рос- сии играет третий год. В ростовском СКА он влюбил в себя болельщиков югославской жесткостью и поразительной жаждой борьбы. В «Металлурге» ветеран-серб отличился уже в третьем официальном матче: его точный удар с 11-метровой отметки в Чите открыл красно-черным путь к первой победе в первом дивизионе-2009. В интервью «ФЧ» Миодраг Стефанович рассказал, чего боятся сербские футболисты на матчах в Боснии, чем футбол отличается от шахмат и что привлекает полузащит- ника в российском чемпионате.

— Учился играть в футбол на улице или в спортивной школе? 

— Начинал на улицах родного города Прибой. До 12 лет вообще не думал карьере футболиста. Я хорошо учился в школе. Восемь классов начального образования закончил с одними пятерками. Но однажды на уроке физкультуры учитель попросил отца, чтобы тот отдал меня в футбольную школу. Он долго сопротивлялся, считал, что футбол — это не профессия.

— Кем же он тебя видел? Ученым?

— Математиком. Я участвовал в олимпиадах, показывал неплохие результаты. Не всегда ходил на тренировки, зато вообще не пропускал занятий в школе. У меня папа — учитель начальных классов, мама преподавала сербский.

— Успевал везде?

— Старался. Те, с кем я играл, ходили в вечернюю школу. Возможно, и я добился бы в футболе большего, если бы сосредоточился на спорте.

— В Прибое была профессиональная команда?

— Это сейчас там живут всего 20 тысяч. Раньше там делали грузовики и была хорошая команда. Но после распада Югославии фабрика разорилась. Тут уж не до команды было. В Прибое воспитывались игроки сборной Штепович, Хасанович, Вулович, Ветрович. Сейчас опять начали молодых набирать. Но нужно время, чтобы возродить традиции.

— Футбол все-таки перевесил. Забросил учебу?

— Нет. Последние четыре года среднего образования отметки были похуже, но все равно только четверки и пятерки. Поступил в экономический университет. Отучился три года. На последнем курсе практика. Вот ее из-за постоянных игр пройти не смог. Чтобы получить диплом, мне надо отучиться один год и сдать 11 экзаменов.

— В России спортсмены либо договариваются полюбовно, либо носят деньги. Но в вузах почти не появляются. Ты так же учишься?

— В государственном университете это не возможно. Я не знаю таких, которые приносили деньги за учебу. У нас многие учатся в частных университетах, вот там, слышал, всякое бывает. Поэтому спортсмены практически не учатся в государственных вузах.

— В родном городе играть было негде. Куда отправился после окончания секции?

— Я поехал в столицу. Меня пригласили в «Раднички» — одну из старейших команд Сербии. Ее организовали в 20-е годы прошлого века. Эта команда всегда старается играть в красивый футбол. У клуба такая идеология. Лучшие годы в моей карьере. Я там был капитаном.

— Почему наступил разрыв в этих отношениях?

— Тренер Ешич позвал меня в Турцию. В свою бытность футболистом он играл за «Алтай» из Измира. Был лучшим игроком в истории клуба. Болельщики его прозвали Императором. Руководители пригласили Ешича поработать с командой. Он согласился и привез с собой нескольких сербов, в том числе меня.

— Вы сбежали оттуда через три месяца. Вам не понравилась Турция?

— Там практически сразу начались какие- то непонятные движения. Оказалось — нет денег. Мы три месяца поработали, собрали вещи и всей компанией вместе с тренером уехали домой.

— Сумели найти команду в Сербии?

— Играл в высшей лиге за столичный «Рад». А в 2004 году уехал в Боснию. Мне еще не исполнилось 27, а моя университетская отсрочка от армии закончилась. Решил, что лучше поиграть годок в Боснии, чем идти в армию.

— В Боснии к сербам нормальное отношение?

— В этой стране живут сербы, хорваты и боснийцы. До войны там вообще сербов было больше, но потом их выгнали. Сейчас там сербская республика (Республика Сербска — одно из двух наряду с мусульманско-хорватской Федерацией Босния и Герцеговина федеративных образований, входящих в состав Боснийского государства — «ФЧ»).

— Проблем не было?

— Там EUFOR — European Union Force (Силы Евросоюза — англ., вооруженные части стран, входящих в Евросоюз, призванные осуществлять политику умиротворения на Балканах и сменившие в Боснии и Герцеговине силы НАТО — «ФЧ») — наблюдают за порядком. Все спокойно. Во время игр, конечно, об этом можно было забыть. Я играл в сербской команде, и когда встречались с мусульманами, заруба была. Болельщики очень сильно друг друга не любят.

— Яйцами не кидались?

— С трибуны могло полететь что угодно. Камни — самое распространенное оружие фанатов. Но там очень много милиции, чтобы защищать футболистов. Приходят 15 тысяч, ненавидят друг друга как только можно. Мы встречались с сараевскими «Железничаром» и «Сараево». За эти команды играют мусульмане. На трибунах сумасшедшее напряжение.

— Страшно?

— Конечно. В моей первой игре с мусульманским клубом болельщик выбежал на поле и устроил драку с нашим вратарем. Запасные не стали долго ждать и тоже сцепились. Еле сдержали остальных фанатов на местах. У меня паника была, когда я представил, что сейчас будет.

— Ты кулаками помахал?

— Не успел.

— В Ростове ты играл крайним защитником и опорником. Какая позиция тебе ближе?

— Я начинал полузащитником. Когда стала модной схема с тремя защитниками и пятью игроками середины, перешел на фланг. Иногда опорного играл. Все зависит от тактики: куда поставят, там и играю.

— Будь ты тренером, как бы расставил игроков?

— Все зависит от тех футболистов, которые есть в команде. Но футболист не должен об этом думать, это забота тренера.

— Согласен с теми, кто сравнивает футбол с шахматами?

— Нет. На доске нельзя поскользнуться. В шахматах каждая партия похожа на предыдущую, а в футболе эпизод никогда не повторяется с такой точностью. Хотя в современном футболе тактика очень важна. Дети начинают играть с шести-семи лет, и они все очень хорошо готовы физически, но далеко не каждый выделяется мастерством. Потому в споре равных соперников тактика имеет большое значение.

— В России все команды, где играют легионеры из бывшей Югославии, подозревают в постоянных симуляциях. Есть даже штамп такой — «югославские штучки». Вас этому учат?

— Мы симулянты? Я первый раз об этом слышу. Конечно, ничему такому в Сербии не учат. Но у нас в каждом районе свои особенности. В Боснии только отвернись — сразу получишь удар исподтишка. Там очень грубый футбол. Как и в Черногории. А вот в Воеводине таких вещей не бывает. Но я первый раз слышу такое. Про аргентинцев слышал, про испанцев, про нас — нет.

— Зачем вообще поехал в Россию? Тем более, тебе было уже почти 30 лет.

— Я поругался с агентом, и он пообещал, что в Сербии я не найду себе команду. А тут мне позвонили из Ростова — я поехал. Я два года отыграл за «СКА», стал своим. У меня сложились хорошие отношения с болельщиками. В это межсезонье человек, который устроил меня в России, пригласил в Азербайджан. Я, может быть, там и остался бы, но через неделю на меня вышел Николаевич (Геннадий Степушкин — главный тренер ФК «Металлург» — «ФЧ») и я собрал вещи в Липецк.

— В Азербайджане играл бы в элите, а здесь первый дивизион.

— Там плохое отношение к игрокам.

— За неделю это понял?

— Футбольный мир маленький. Знакомые рассказали о проблемах.

— Ехал к Степушкину. Чем он тебе понравился?

— Я два года у него играл. Я знал, что от меня надо, он меня знает. Россия для серба вообще лучшая страна. Нас здесь любят, мы же братья. Футболисты, играющие в Европе, рассказывают, что почти во всех странах к нам плохое отношение. Я когда в Турции играл, тоже почувствовал негатив к себе. Хотя мне было проще — тренер серб плюс я не один в команде был. Вообще, когда я смотрю любые соревнования, сначала болею за Сербию, а если наши не играют, то за Россию.

— Кумир липецких болельщиков середины 90-х годов Милан Ловре стал футбольным агентом. Он случайно не приложил руку к твоему переезду в Липецк?

— Мы даже не знакомы лично. Здесь мне много хорошего про него рассказывали, оказывается, у нас даже есть общие знакомые. Но в Сербии очень много футболистов, а Ловре был не самым известным игроком.

— С кем советовался, прежде чем приехать в Россию?

— Я разговаривал с Милошем Крушчичем, с Миланом Вьештицей. Они все говорили, что надо ехать. Футболист должен думать о тренировках, об играх. Отвлекаться не надо ни на что. Обещали, что не будет никаких проблем, так и получилось. Семья сказала: «Делай, что хочешь».

— Тяжело было уезжать?

— Если выбрал футбол, должен наготове держать чемодан. Хотелось бы всю карьеру играть дома, но такое счастье сейчас редко кому выпадает.

— Жена ездила за тобой в Турцию, в Ростов. В Липецк приедет? 

— Она беременна сейчас. На пятом месяце переезда лучше избежать. Буду жить один, хотя ровно половину жизни провел с женой. Мы вместе с шестнадцати лет. Она всегда готовила, убирала, стирала.

— Ты еще не знаешь, кто родится?

— Я не хочу смотреть. Бог даст мальчика или девочку — выбор не богатый. Главное, чтобы здоровье было.

— Все сербы очень религиозные. Заметил, что в России люди относятся к вере несколько иначе?

— У нас тоже коммунизм был, так что мы несильно отличаемся. Но моя семья всегда старалась ходить в церковь. Хотя показывать этого было нельзя. У нас много церквей, святых мест и сейчас люди стали ближе к Богу.

— Какое впечатление произвел Задонский монастырь?

— Мы там были очень мало времени. Поставили свечки, ребята некоторые искупались. Я умылся. По сравнению с нашими церквями он очень большой, но это совершенно не важно. Самое главное, что почувствует человек.

— В Липецке успел что-то посмотреть?

— Постоянно был на сборах. Только после «Волги» погулял по городу. Мы с другом прошлись от Вечного огня до вокзала. Город мне показался серым. Но все обещают, что уже через пару недель он станет совершенно другим.

— С кем гулял?

— Это серб, который здесь живет уже 18 лет. Когда приезжал Ловре он был его переводчиком. Осел здесь, у него фирма. Люди из клуба познакомили. Мы с ним два серба на весь город.

— Югославы строили в Липецке завод стиральных машин. Тогда много русских женщин вышли замуж за твоих соотечественников и уехали в Сербию. Вам женщин не хватает?

— У нас очень много холостых мужчин в деревнях. Молодежь, а особенно девушки, не хотят заниматься хозяйством. Уезжают в город. Деревня умирает. Сербская молодежь бездельничает. Открываются банки, фонды. Промышленность не развивается, работать негде. У нас хорошо выращивать овощи, фрукты, но никто не хочет работать на земле.

— А ты можешь обращаться с лопатой?

— У нас есть дача, так что с этим орудием я знаком. А вообще мне нравится работать на земле.

— Закончишь играть, построишь дом?

— Жить я все-таки привык в квартире. Я городской житель. У меня есть жилье в Белграде. Так что жить, скорее всего, буду там.

— Сдаешь квартиры?

— Нет. Наш народ плохо относится к чужому, не жалеет. Придется ремонт заново делать.

— Твое детство прошло в социалистической Югославии. Какие мечты были у сербского мальчишки? Хотел кроссовки «Адидас»? 

—  У нас таких проблем не было. В магазинах можно было купить все, что угодно. В Ростове тренер вратарей мне рассказывал, что в СССР джинсы были дефицитом. Мне родители покупали немецкие кроссовки. Вообще жилось хорошо. Зимой ездили в горы, летом на море.

— Может, велосипеда не было?

— Все было. Мечтал стать хорошим футболистом — как Драган Стойкович, Деян Савичевич, Синиша Михайлович.

— Сербы обиделись на Россию за 1999 год, когда Вас бомбили, а наша страна не помогла?

— Ожидали помощи. Надеялись. Но все понимают, если бы была возможность, обязательно бы помогли. У нас ведь одни корни. Мы православные.

— Где ты был 24 марта 1999 года, когда начались НАТОвские бомбежки Югославии?

— В Белграде. Мы еще не думали, что точно будет бомбежка. Я пришел после тренировки домой. Купил консервы, муку, воду. Готовились. И тут услышал сирену. Было полвосьмого вечера. Мы думали, что будут бомбить всю страну, прятались в подвалах. Но через неделю сирены уже не действовали на людей. Никто не паниковал. Мы продолжили жить как раньше. Но это помогло нам сплотиться. У меня появились новые друзья. После ночей в подвалах становишься ближе с людьми.

— Ты не рвался воевать?

— Футболистов не трогали. Мы продолжали играть. Чемпионат прервали, а в Белграде организовали турнир против бомбежек.

— У тебя все живы?

— Повезло, никого даже не ранило.

— Ракию пил?

— У меня папа делает для себя. Считает, что это лучший самогон во всей Сербии. Я могу, конечно, на праздник выпить, но один, два стаканчика.

— Двухсотграммовый стакан?

— У нас для этого маленькие есть. Вот в России видел, как пьют из больших. Производит впечатление. Мне предлагали, но я отказался. С русскими нельзя пить, здоровья не хватит.

— Серб Милош Красич из ЦСКА на свою первую зарплату купил навороченную машину. Ты перегнал авто из Сербии или тут что-то присмотрел?

— Я обхожусь в России без машины. Мне проще поймать такси. Деньги лучше вложить в квартиры. У меня уже есть несколько в Белграде. У меня и в Сербии довольно скромная машина.

— Какая?

— SEAT. Причем дизельный. Бензин стоит гораздо дороже. А с Красичем я знаком. После встречи ЦСКА с «Ростовом», мы с ним посидели в ресторане. В чужой стране я всегда стараюсь пообщаться со своими. Но больше всего меня Элвер Рахимич поразил. Такой нормальный пацан. Добился многого, но в общении совершенно простой.

— Как считаешь «Металлург» по делу проиграл «КамАЗу» в первом туре?

— Для меня это особая игра была. Я ни разу не выигрывал у него. Особенно обидно, когда СКА последний раз встречался с челнинцами. Мы вели 3:1 и проиграли 3:4.

— Было желание отомстить?

— Хотелось набрать очки, но мы оказались скованы. Первый тур, столько болельщиков пришло. Ребята волновались. А тут еще гол пропустили. «КамАЗ» закрылся. Они всегда так играют, от обороны. Мне не нравится такой футбол.

— Во второй игре с «Волгой» шансов на победу было больше (беседа состоялась до выезда в Читу и Москву — «ФЧ»)?

— Меня знаешь, что удивило? То, сколько зрителей было на стадионе. Проиграли, дождь, а они опять пришли нас поддержать. Мы старались, были моменты, но не повезло. Во втором тайме уже «Волга» играла лучше, но мы смогли с сильным соперником взять очко.

— Тебя заменили по ходу встречи. Тренер чем-то был не доволен?

— В игре с «КАМАЗом» Зеба наступил мне на ногу. У меня даже следы от шипов остались (задирает штанину, и показывает черные точки). Судорога начала сводить ногу, было очень больно. Я отыграл, сколько мог.

— С трибун по ходу второй встречи команду ругали все кому не лень. Если продолжите так играть дальше, болельщиков на трибунах с каждым разом будет все меньше.

— Нужно понимать, что мы все только собрались. Нам нужно время, чтобы сыграться. Тот же «КАМАЗ» таким составом играет не первый год. К тому же сейчас кризис на дворе. Посмотрите, сколько в первом дивизионе футболистов, которые играли на уровень выше. Но сейчас они соглашались на меньшие деньги, на первый дивизион, лишь бы заработать хоть что-то. Я думаю, в этом году вообще не будет поставщиков очков. Все команды очень ровные.